Письма: Николай Эрдман. Ангелина Степанова, 1928-1935 гг.[с комментариями и предисловием Виталия Вульфа] - Эрдман Николай Робертович

Три дня был принужден подбрасываться к знакомым, как рождественский мальчик. Сегодня мне вставили стекла, я опять у себя, но в комнате еще очень холодно. Не сердись поэтому, Худыра, что в этом письме так много слов и так мало толку.

Не считая битья окон, жизнь моя не знает событий. Возлагаю маленькую надежду на Пасху. Даст Бог, вместо окна мне разобьют голову. Но Пасха еще далеко, и пока вокруг меня та же тишь, скука и благополучие.

Живу я хорошо, — здоров, сыт. О работе лучше не говорить. Если бы я был певец, я мог бы сказать, что потерял голос, но я все больше и больше сомневаюсь, что он у меня когда-нибудь был. Это обстоятельство примиряет меня с Енисейском и заставляет с ужасом думать о Москве. Попробовал было удивлять окружающих тем, чем некогда удивлял Тебя в чудесном буфете «Весна», недалеко от «Южной» гостиницы, но даже и это пришлось бросить: пожалел Н.Р. — моего единственного собутыльника.

Нет дня, чтобы не думал о Тебе, радость моя. Здорова ли Ты, чудесная? Каждый раз, когда я слышу колокол на каланче, я отбрасываю четыре удара и стараюсь представить себе, что Ты делаешь в этот час. Хочешь, я напишу Тебе, как мне представляется Твой день, а Ты меня будешь поправлять.

Говорят, что Людовик XIV однажды сказал о своей шляпе: «Если бы она знала мои мысли, я бы немедленно бросил ее в огонь». Если бы моя подушка могла рассказать, о чем я думаю, она до утра рассказывала бы о Пинчике. Целую Тебя. Николай. Спасибо Тебе за все.

11 января

Сегодня вечером должна была быть свободна, но кажется, будет перемена и меня запрягут в «Фигаро». Сейчас получила письмо от тебя, спасибо, что не забываешь меня даже накануне своей премьеры. Напиши мне, что ты ставишь, что за актеры, которыми ты располагаешь, что ты написал для партконференции. Весело ли ты все это делаешь? Не трать много сил на клуб, работай для себя, радость моя. Недавно прочла в газетах, что налаживается аэродвижение на север, наверное, через Енисейск. У меня озорные мысли: бросить все свои роли, премьеры, всю свою записную книжку и каким-нибудь способом добраться до тебя, счастье мое, мечта моя. Елка шлет тебе привет, поцелуй — она ждет Пашу, который никак не выберется из Владимира. Ливанов просит тебя целовать и радуется, что его картина тебе понравилась. Театр почти наверняка поедет летом в Ленинград. Пьесы поедут не мои, и я рассчитываю на большой отпуск. Пожалуйста, позаботься о моем лете, будь ко мне нежным, внимательным. Протягивай мне иногда руку, я вложу в нее ум, сердце, душу — все большое, человеческое, женское. Спи спокойно свои ночи, работай хорошо свои дни, ненаглядный мой, я так же одинока в большом городе, как ты в своих снегах, но я верю, что эти снега растают, и я увижу в твоих глазах нежность, ради которой стоит жить и терпеть. Целую роднушу.

Лина.

Москва,

проезд Художественного театра,

Художественный театр Союза ССР им.Горького,

Ангелине Осиповне Степановой.

Милая, Линушенька, оказалось, что я имею право ходить на медведя только со столовым ножом или в крайнем случае с безопасной бритвой — ружье нашему брату не полагается. Обидно, но ничего не поделаешь. Сейчас я обдумываю охоту на более крупного зверя и начиняю свою пьесу порохом.

Работа моя с каждым днем все ближе и ближе подвигается к столу. Вначале я лежал на кровати, сейчас я уже хожу по комнате, и все говорит о том, что я скоро сяду. Как только последние сцены станут ясными — расскажу.

Как хорошо, что Ты не слушаешь Сахновского, и как плохо, что я не могу послушать Тебя. На все Твои сомнения и опасения я могу ответить своей убежденностью в Твоем таланте. Неудачная роль не может его изменить, и думать об этом Ты должна меньше всего на свете. Как проходят репетиции? Если Ты по-прежнему недовольна собой, то, наверное, у Тебя нет в этом единомышленников, и Ты досадуешь на себя в полном одиночестве. Печаль плохая помощница в работе — будь веселей, милая.

Как подвигается Твой портрет? Что с «Чайкой»? Только враг театра мог придумать «Врагов». Кто у Вас этим занимается? Судя по твоим открыткам, Сибирь переехала в Москву — здесь такое солнце и такая теплынь, какие бывают в самые лучшие беговые дни. (Привет Яншину.)

Володя прислал мне чудесные письма. Чувствуется, что Рыжик смертельно скучает, но, к счастью, юмор его не покинул, и следовательно, он не совсем один.

Я здоров, жую изюм, брожу по Енисею, читаю Твои открытки, гляжу на Твой портрет и очень хочу поцеловать Тебя, длинноногая. Будь молодой и веселой. Николай. Привет Елочке.

20.01.34 г.

Белый умер.

Чудачка Ты, Линуша, — просишь прощение за свои посылки, как будто я делаю Тебе огромное одолжение, получая их.

Спасибо Тебе, тоненькая, за папиросы — последние дни я курил трубку и вернуться к папиросам было особенно приятно. Спасибо Тебе, худенькая, за свечи — я могу теперь не экономить и читать по ночам в кровати, как Рыжик.

Спасибо Тебе, длинноногая, за «Вечерку» — с нового года Восточная Сибирь лишена московских газет.

Сегодня прочел в иркутской «Правде» о смерти Андрея Белого[8]. Заметка в несколько строк о человеке, который заставлял вести о себе нескончаемые разговоры, когда мы были гимназистами, делает естественное трагичным.

Завидую всем, кто видит Тебя на репетициях, и счастлив, что они Тебя хвалят. Будь веселей, милая, печаль, которую приносит жизнь, превращай в радость, которую несет работа, — не знаю, но, может быть, в этом и заключается один из секретов искусства.

На днях ездил со «своим театром» в Домзак, давали спектакль для заключенных. Домзак — самое культурное место в Енисейске: библиотека, клуб, труппа — самые лучшие в городе. Принимали нас очень любезно, угощали ужином и объявили, что следующей постановкой ставят «Мандат».

В клубе я больше ничего не делал и радуюсь этому без угрызений совести, потому что клуб для меня тоже ничего не сделал. Целую Тебя, хорошая. Николай. Привет Елочке.

Все три ящика пришли сразу, и я перетаскивал их домой в два приема. Хозяева мои не верили в Твою затею и встречали меня насмешками и остротами. Но не смогли побороть своего любопытства и пришли помогать мне вскрывать ящики. Батареи оказались с трещинами, и я стал волноваться за успех. Соединив проволоку, я вставил вилку в штепсель и... (как пишут в «Мире Приключений») все произошло так, как предсказывали мои хозяева, т.е. ничего не произошло. Но торжество зарвавшихся маловеров продолжалось недолго. Как только я переменил лампочку, они переменили отношение.

Спасибо Тебе, волшебница, Твой фонарь — чудо техники, нежности и внимательности. Я надел его на спинку кресла у своей кровати и читал с таким удобством, что даже не мог много прочесть, потому что все время думал о Тебе.

Пятый день нет открыток, это первый раз за все время, уж не заболела ли Ты, моя милая? Береги себя, хорошая! Завтра пошлю телеграмму. Не мог послать раньше — сберкасса не выдавала денег. Целую Твои руки. Николай. Привет Елочке.

Телеграмма

Енисейск. 26.12 часов.

(Молния от ваш. кор.)

«Закончена прокладка линии электропередачи Стол — Кровать протяжением 3 метра».

Енисейск. 26.24 часа.

(Молния от ваш. кор.)

«Пуск первой мощной электростанции в условиях Севера прошел образцово. Все обслуживающие механизмы работают отлично. За первые два часа прочитано четыре главы „Исповеди“ Жан-Жака Руссо».

Начальнику Строительства

А. О. Степановой.

Постройка енисейской электростанции — новый вклад в дело дальнейшего подъема нашей страны и Вашего в моих глазах. ЦК (Целую Коля).